Немного не в себе - Страница 29

Такая мольба горела в его взгляде, что сердце Присциллы не выдержало. Разве не она отчасти виновата в том, что в его жизни все так запуталось? Это чувство сопричастности не давало ей покоя. И почему она опять не хочет поверить Карлосу, когда и так очевидно, что с Марсией его не связывает ничего, о чем стоило бы говорить.

— Но ты опять повторил свою же ошибку, скрыв от меня, что тебе предстоит, — напомнила она ему.

— Суть дела от этого не меняется, — упорствовал Карлос.

Может, он и прав? Все равно, известие о помолвке все портило. От одной мысли, что он ухаживал за Марсией, целовал ее… и даже, возможно…

— Ты занимался с ней любовью? — спросила Присцилла, исходя из опыта прошлой ночи, что мужчина может предаваться любовным утехам, но не любить.

— Господи Иисусе! — возмутился Хосе Антонио. — Да какое право она имеет спрашивать?!

— Молчи! Это ты не имеешь никакого права! — огрызнулся Карлос и снова устремил взгляд на Присциллу, умоляя о доверии. — Мне в голову никогда не приходило, что я могу заняться с ней любовью! — То, с каким выражением он это произнес, не оставляло сомнений в его искренности. — Между мной и Марсией никогда не было никакой близости.

— Тогда как же могла состояться эта помолвка? — воскликнула Присцилла, измученная этой сценой.

— Виною всему мое безразличие. Мне было все равно, на ком жениться. Марсия воспользовалась этим, а мать ей помогла. Ты бросила меня им на растерзание!

Оказывается, она еще и виновата?! Где же справедливость? Или это месть? Последнее танго с ним… Последняя ночь… А что же дальше?

— Карлос, оркестр перестал играть, — предупредил Хосе Антонио.

— Присцилла, ты оставляешь меня в одиночестве? — с новой силой воззвал он к ее душе.

Несмотря на смятение в мыслях, ее все равно тянуло к Карлосу. Присцилла прекратила бороться сама с собой, поняв, что все равно проиграет. Если это так важно для него, чтобы сейчас рядом оказалась именно она… Если она нужна ему, чтобы завоевать свободу, то почему бы не уступить? Таким образом она хотя бы искупит свою вину перед Карлосом за то, что изуродовала его жизнь.

— Нет, ты не одинок, — прошептала она. — Я с тобой.

Карлос с облегчением перевел дух и быстрыми шагами устремился дальше, увлекая Присциллу за собой. На этот раз уже по ее воле.

До слуха доходили перешептывания гостей у них за спиной, потянувшихся следом в предвкушении скандала. Присцилла подумала, что и вправду оказалась в роли огненного ангела возмездия, и ей вдруг стало легко и весело.

Когда они завернули за угол галереи, перед ними открылся проход в бальный зал. Хосе Антонио, проскользнув за спиной Карлоса, зашагал рядом с Присциллой. Таким образом, она как бы оказалась защищенной с обоих флангов. Все трое шли в ногу, привлекая внимание гостей. Любопытных взглядов становилось все больше, слышалось жужжание досужих домыслов.

— Лучше отвали, Хосе Антонио, — посоветовал Карлос.

— Никогда.

— Это моя драка!

— Не знаю, что скрывается за твоими действиями, черт возьми, но, если ты отказываешься занимать место Деметрио, Карлос, тогда мать примется за меня. Я, пожалуй, останусь на твоей стороне.

— Это мое глубоко личное дело, Хосе Антонио.

— Все равно будет лучше, если мы выступим единым фронтом.

— Слишком поздно примазываться. Не ты ли пытался остановить меня?

Для главного события еще не поздно. С одной стороны, расчетливое упрямство Хосе Антонио, а с другой — безрассудная решительность Карлоса влекли Присциллу вперед, по ее ощущению, к своего рода Армагеддону — столкновению противоборствующих сил, которое должно было положить конец эре единоличной правления. А она тут причем, разодетая словно принцесса, которой отведена роль пешки? Нет, не пешки, решила Присцилла, а символа. Даже оружия, этакого карающего меча, занесенного над головой виновного во имя правды и справедливости.

От этих мыслей на губах молодой женщины заиграла улыбка. Нет, она определенно вела себя легкомысленно. Слова из шуточной песенки «Не плачьте по мне, не надо…» вертелись у нее в голове, когда они вступили в бальный зал.

Теперь их окружала сплошь одна аристократия: весьма импозантные мужчины и женщины, сверх меры увешанные драгоценностями. Они подвергли ее пристальному осмотру. Присцилла высоко подняла голову — Золушка прибыла на бал в сопровождении двух принцев де Мелло.

И тут из дальнего конца зала донесся голос, усиленный микрофоном, который Присцилла сразу узнала. Он принадлежал особе с репутацией богатейшей и самой властной женщины в Венесуэле.

— Друзья мои… спасибо, что вы пришли сегодня на этот вечер. Мне доставляет огромное удовольствие видеть вас всех здесь, чтобы вместе отпраздновать очень важное событие. К сожалению, мой сын Карлос не смог вырваться из Боготы, поскольку…

— Нет, мама, Карлос прилетел, — громко выкрикнул Хосе Антонио.

А дальше все произошло, как по мановению посоха Моисея — море людей перед ними расступилось, и по всей длине зала образовался проход к возвышению, на котором стояла Элда Регина де Мелло, словно всевластный фараон, управлявшая своим миром. Вид у нее был величественный. Переливающееся сине-зеленое платье, сказочной красоты золотое ожерелье, золотые подвески в ушах и золотые браслеты на запястьях. На руке, державшей микрофон, вспыхивали разноцветьем изысканные кольца.

Однако победная улыбка исчезла с ее красивого лица, как только она увидела, кто перед ней. Элда Регина увидела не только Карлоса, не только Карлоса с его младшим братом, не только Карлоса, чудесным образом прибывшего вовремя, чтобы дать торжественное обещание женщине, которую, она, его мать, определила ему в жены. Элда Регина увидела, что под руку его держит другая женщина, увидела, как он недвусмысленно дает всем понять, что это его женщина, положив свою ладонь поверх ее.